Вся Россия — наш сад.
Не могу не сказать о «Вишневом саде» — самом сокровенном произведении Чехова. Оно написано в последний год жизни автора, и его, на мой взгляд, можно рассматривать как завещание Чехова, его послание нам, его потомкам. Каждый из нас по-своему воспринимает прочитанное, и по-разному играют свои роли и актеры. В конечном итоге всякий, прикоснувшийся к этой пьесе, волен распорядиться судьбой персонажей, а если говорить шире, — то и своей судьбой и судьбами других. «Вишневый сад» заканчивается стуком топора, а что будет потом? Как будут жить дальше его участники? Антон Павлович предоставляет право читателям и зрителям самим подумать об этом.
Петя Трофимов в одном из монологов говорит: «Вся Россия — наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.» Почему эти главные слова Чехов вложил в уста «вечного студента»? Почему никто другой их произнести не может? Все остальные персонажи несут на себе груз уходящего века, уходящей России. Они запутались в жизни, надломлены ею и подавлены. И даже Лопахин. Он тоже не доволен происходящим. И странное дело — в пьесе нет отрицательных героев, да и положительных тоже нет. Люди — как люди, со своими слабостями и недостатками. Раневская и Гаев в чем-то напоминают Обломова. Да-да! Именно той русской чертой, которая зовется ленью. Они хорошие собеседники, двигаются, произносят фразы — но ничего не делают. Они добры, чутки, но ничем не заняты.
«О, мое детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. Весь, весь белый! О сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!» — все это Любовь Андреевна говорит совершенно искренно. Но когда Лопахин предлагает план спасения родного имения, она не предпринимает никаких действий.
Лопахин же, в отличие от Раневской, — человек дела. Его цель —обогащение. Он не жалеет сил, чтобы приумножить свое богатство. Чехов, работая над произведением, старался всячески облагородить его образ. Лопахин искренне хочет помочь, предлагает разбить сад на участки и отдавать в аренду. Он чувствует сам свою огромную силу, которая требует приложения и выхода. Но и он не доволен жизнью, ему не нравится то, чем он занимается:
«Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь… Музыка, играй. О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь».
Лопахин — удачливый делец, но с душой артиста. Когда он говорит о России, это звучит как признание в любви. Его слова напоминают гоголевские лирические отступления в «Мертвых душах». Самые проникновенные слова о вишневом саде в пьесе принадлежат именно Лопахину: «Имение, прекрасней которого нет на свете». И именно он уничтожает эту красоту! Как актуально звучит: «Идет новый помещик, владелец вишневого сада! За все могу заплатить!». Вот он и пришел. новый хозяин России! Он за все может заплатить. Как страшно и жутко!
Ни у кого из героев нет ощущения радости жизни, нет душевного подъема, вдохновения и нужности кому-нибудь. Они живут сами по себе, заняты только собой. Много говорят —и только! И как подтверждение всему этому — оставленный в закрытом доме старик, верой и правдой служивший своим господам. «Жизнь-то прошла, словно и не жил. Эх, ты, недотёпа!» — говорит Фирс.
И в этой комедии (автор так определил жанр) Чехов обобщил все то, о чем он говорил раньше в других произведениях. Следуя жанру, ввел комические сцены, но они не вызывают у нас смех, а только слабую улыбку. Видимо потому, что в персонажах, как в зеркале, мы видим самих себя. И Епиходовы, и Симеоновы-Пищики, и Шарлотты. — никуда не делись. Они здесь! С нами.
Самое главное, что хотел сказать автор, он вновь вложил в уста Пети Трофимова:
«Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом.»
Вот и ответ! Вот то завещание, которое оставил нам Чехов. Но будут ли следовать ему люди и сам Петя — неизвестно. Как хочется в это верить!
Современная пьеса! Про наши дни. Много говорим, мало делаем. Разобщены, заняты своими проблемами, думаем только о себе. А рядом подрастают наши дети. Какое будущее будет у них? Читайте Чехова, друзья! Читайте классику! В этом спасение!
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2023 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Источник
Скиньте плиз любой монолог Пети Трафимова! Скиньте плиз любой монолог Пети Трафимова!
В пьесе А. П. Чехова «Вишнёвый сад» два монолога Пети Трофимова. Выбирайте сами:
1. Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят «ты» , с мужиками обращаются, как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота… И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим. Укажите мне, где у нас ясли, о которых говорят так много и часто, где читальни? О них только в романах пишут, на деле же их нет совсем. Есть только грязь, пошлость, азиатчина… Я боюсь и не люблю очень серьезных физиономий, боюсь серьезных разговоров. Лучше помолчим!
2. Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.
Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов… Владеть живыми душами – ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней… Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Поймите это, Аня.
Как пауза от бедствий жизни длинной,
Та смерть, как сон, отраду принесёт:
Зачем же кнут и угнетенья гнёт,
И оскорбленья тем, кто был невинный,
Любви презренной муки, власти грубость,
Издержки правосудья?
Так вот жить?
Когда кинжалом можно прекратить,
Убив себя, всей этой жизни глупость.
Зачем нести нам тяжкой жизни бремя,
Хрипеть и рваться из последних сил?
Но страх: «А что там будет после смерти?
Найдём ли там страну и дом, что мил?
И нам уже оттуда нет возврата! » —
Вот этот страх нас заставляет жить
И беды, что даны, переносить,
Хоть мы не знаем, что нас ждёт когда-то.
Источник