Что такое звуковые ландшафты

Что такое звуковой ландшафт

Начинающий звукорежиссер часто задумывается: с чего стоит начать работу над сценой. Проложить звук проезжающего автомобиля или «собрать» шум города? Помочь тут может система звукового ланшдафта, разработанная Рэймондом Шафером

Рэймонд Мюррей Шафер, композитор и педагог канадского университета Simonа Frasera, вывел целую науку акустической экологии. Он решил представить окружающие нас звуки в виде музыкальной партитуры. Главная мысль Шафера — все окружающие нас звуки состоят из нескольких элементов. Их композитор и структурировал в ходе своих работ.

Основной тон (keynote/keytone)

Первый элемент звукового ландшафта — основной тон. Через него слушатель получает много информации и может оценивать акустические характеристики пространства. По аналогии с музыкой можно вспомнить тональность композиции. Звуки, относящиеся к этой категории, могут быть едва слышны, но они все равно описывают среду. Это может быть смех детей, звук птиц, гудение шоссе. Звук фиксируется бессознательно, слушатель не заостряет на этих звуках внимание, но получает через него много информации.

Звуковые сигналы (sound signals)

Эти звуки насыщают звуковое пространство. В отличие от основного тона, зритель фиксирует их сознательно, они выходят на первый план. К ним можно отнести сирену полицейской машины, церковный колокол, шум фонтана. Если основной тон рассказывает об общих акустических характеристиках, то звуковые сигналы немедленно передают контекст окружающей звуковой среды.

Звуковые метки (soundmarks)

Термин происходит от английского слова «landmark», то есть «ориентир». Звуковые метки вызывают прямые ассоциации у слушателей. Рэймонд Мюррей Шафер в качестве примеров приводит такие звуковые метки, как звуки фабрик, шум прибоя, батальные звуки, фоны города. Распознать эти звуки на слух человеку помогают тембральные особенности: реверберация может сообщить, что события разворачиваются в пещере или маленькой комнате, храме. Искажение тембров может определить звуки, как подводные или огибающие какие-либо препятствия на своем пути.

В своей книге 1993 года «The Soundscape: Sonic Environment и Tuning of the World» Шафер писал:

«Когда вы определите звуковые метки, к ним нужно относиться трепетно. Именно эти звуковые дорожки делают акустическую жизнь ланшдафта уникальной».

Таким образом, Шафер выделил три важнейших звуковых компонента, которые влияют на акустическое восприятие звукового ландшафта человеком. Основной тон и звуковые метки — это постоянные элементы, звуковые сигналы — единичные, дополняющие. Подобно звуковой партитуре, все эти звуки складываются в композицию, которую называют звуковым ландшафтом. Важно, что эти элементы также связываются между собой единым акустическим пространством. Помогает в этом, к примеру, реверберация.

Работа Шафера нашла большой отклик в аналитических работах о кинематографе. При анализе звуковой структуры критики стали выделять основной тон, звуковые сигналы и звуковые метки.

Естествовед и специалист по экологии звука Бернард Крауз пошел дальше. Он классифицировал звуки на три категории.

1. Геофонические

Термин происходит он греческого префикса «гео» (земля) и «фон» (звук). Этот тип звуков генерируют небиологические природные источники. Примерами могут послужить шум ветра в деревьях, шум волн в океане, течение воды.

2.Биофонические

Эти звуки включают все биологические звуки, не относящиеся к человеку. К примеру, звуки животных.

3. Антропологические

В этот тип входят все звуки, которые вызвал человек.

Важно, что теория звукового ландшафта пригодилась не только в звукорежиссуре кино, но и в экологии. Ряд исследований показал, что уровень постороннего шума напрямую коррелирует со здоровьем человека. Таким образом, высокий уровень шумов может вызывать стресс, снижение сна и даже cердечно-сосудистые заболевания. Существуют также и звуки, положительно влияющие на здоровье человека. Большую пользу, как оказалось, приносит прослушивание звуков природы.

Источник статьи: http://vk.com/@sounddesigninstitute-chto-takoe-zvukovoi-landshaft

Что такое звуковые ландшафты

Звучание жизни: что такое звуковой ландшафт

Закройте на мгновение глаза и вслушайтесь в пространство, в котором находитесь. Сидя за письменным столом, я слышу ритмичное, взволнованное вращение барабана стиральной машины, лишь немного приглушённое закрытой дверью. В соседней комнате мой жених подбирает задорную мелодию на мандолине. На кухне холодильник отзывается низким, как у летящего самолёта, гулом. Если я сосредоточусь, то смогу услышать, что вниз по улице работает машина для уборки листьев, хотя я не понимаю, что можно убирать посреди зимы. А ближе ко мне и чуть тише звучания клавиш, которыми я набираю этот текст, — урчание внешнего жёсткого диска — обнадёживающий звук цифровой эпохи.

Таково звучание моей ежедневной жизни. Эти звуки универсальны: треск электричества, журчание домашнего водопровода, шум двигателя внутреннего сгорания — их слышат многие. Но вместе с тем они неповторимы, потому что в разных местах их сопровождают разные звуки, например крик петуха или призыв к молитве.

Когда вы читали предыдущий абзац, вы скорее всего слышали описанные звуки в своей голове — этот процесс называется аудиацией. Хотя моя аудиация может отличаться от аудиации моего друга, яркие мысленные звуковые образы демонстируют, насколько силён звук как средство коммуникации.

Звуковой ландшафт

Звуковые метки

Звуковые ландшафты определяют сообщества: субъектов, границы, географические особенности и производственные отрасли. Эти ландшафты возникают из взаимодействий между внешними и внутренними силами в сообществе. То, что отличает звуковой ландшафт одного места от любого другого, называется звуковыми метками. Журчание маленького фонтана в углу гостиной или звон ветряных колокольчиков на заднем дворе — звуковые метки вашего дома. Вам нравятся эти звуки, потому что они наполняют вас особыми чувствами. Кроме этого, они остаются в памяти других людей как звуковая среда вашего личного пространства.

Звуковые метки зависят от времени года. Например, звуковая метка вашего квартала летом — плеск воды и смех купающихся детей, осенью и зимой — визг парового свистка на местной бумажной фабрике.

Диалог звуковых ландшафтов

Ваш сосед в ответ на паровой свисток мог бы вырастить сад, чтобы в нем поселились птицы и его звуковой ландшафт был полон их пением. Этот контраст между звуковым ландшафтом на микро- и макроуровнях помогает нарисовать картину разнообразного состава сообщества. В этом сила звукового ландшафта.

Звуки прошлого

Снова закройте глаза и представьте пространство, почти такое же, как описанные выше. Только теперь глубокое урчание холодильника медленно исчезает, а дальний гул машины для уборки листьев сменяется ритмичным цоканьем лошадиных копыт. Вращение барабана стиральной машины превращается в шелест одежды, которая сушится на заднем дворе. Вы слышите шаркающие шаги и скрип плетёной корзины, прижатой к телу. Вам проще услышать стук своего сердца, своё дыхание и вздохи, которые вторят ветру, свистящему сквозь трещины в окне. Это звуковой ландшафт давно ушедшей эпохи, например дома девятнадцатого века.

Окружающая среда

Звуковой ландшафт помогает понять акустическую экологию места. Лес, наполненный пением птиц и звуками животных, — здоровая, биологически разнообразная и жизнеспособная экосистема. Если же в экосистеме преобладает единственный источник звука, например жужжание цикад, то она скорее всего нежизнеспособна, а значит хуже справится с нарушениями.

Важно, как звуки взаимодействуют друг с другом. Гипотеза «акустической ниши», разработанная Берни Краузе, говорит, что внутри экосистемы все организмы занимают определённую частоту — так они не мешают выживанию друг друга. Например, если на лугу слышны стрекот кузнечиков и пение птиц, они должны быть на разной частоте. Конкурирующий шум человеческой деятельности заставляет организмы менять их поведение и адаптироваться к новым частотам, например к дорожному движению.

Звуковые ландшафты как часть культуры

Человеческие сообщества не исключение, но сейчас всё сложнее выявить их звуковые границы. Подобно оглушающему треску цикад, рёв западной поп-музыки в ресторанах и такси господствует в звуковых ландшафтах по всему миру. Акры бразильских тропических лесов уступили место скотоводческим фермам и пастбищам, которые принесли с собой абсолютно новые звуковые пространства и метки. Но важно помнить, что под этой, на первый взгляд однородной, поверхностью всё ещё существуют богатые кладези культуры — народные промыслы, истории и музыка. Нужно постараться, чтобы услышать их.

Человеческий опыт насыщен звуками. Хотя восприятие звука — одно из наших первостепенных чувств, о нём легко забыть, потому что он эфемерен. Его существование кратковременно, а запись — всего лишь субъективное представление реальности. Крайне важно не забывать о звуке, ведь он играет решающую культурную роль в нашей акустической экологии. Воспоминания о звуках прошлого могут показать нам эволюцию сообщества и помочь заглянуть в будущее. Если сообщество, живущее на берегу моря, вспомнит звуки удара топора о древесину, которые звучали раньше при строительстве судов, возможно, оно сможет возродить давно забытое ремесло.

Когда люди помогают развивать всемирное культурное разнообразие, они чувствуют принадлежность к месту. Культура сообщества как совместная деятельность всех членов даёт сообществу жизненные силы и подчеркивает его важность и динамичность.

Перевод Катерины Габриэль

Источник статьи: http://www.brain-games.ru/blogs/ab/zvuchanie-zhizni-chto-takoe-zvukovoy-landshaft/

Научно-
образовательный
портал IQ

Звуковой ландшафт

Исследования звука — sound studies — позволяют изучить многоголосье и ритм жизни города. Это междисциплинарная область, в которой сотрудничают урбанисты, архитекторы, исследователи современной музыки, социологи, инженеры и лингвисты. Урбанисты благодаря исследованиям звука получили новый мощный научный инструментарий в дополнение к визуальному. С помощью статей Ксении Майоровой, Андрея Логутова и Вадима Кейлина, опубликованных в журнале НИУ ВШЭ «Городские исследования и практики», IQ.HSE разбирался в том, как sound studies воссоздают объемную картину городской жизни.

Услышать город

Много лет в урбанистике город исследовался как «немое кино». Картинка изучалась в деталях, а городские звуки оставались неслышимыми для науки. Язык описания — «территория», «пространство», «сфера», «граница» — тоже неизменно адресовывал к зрительному каналу восприятия. Sound studies позволили «включить» звук: разговоры людей, гул машин, шум дождя, мотивы песен и рекламы, лай собак и шелест листьев.

Исследования звука как отдельная научная дисциплина родились более полувека назад. В 1967 году канадский композитор, писатель, эколог, преподаватель Университета Саймона Фрейзера (Ванкувер) Рэймонд Мюррей Шейфер издал учебное пособие (Schafer R.M. Ear Cleaning. Notes for an Experimental Music Course), в котором призывал свою аудиторию слушать музыку города: его голоса, шумы, пульс, интонацию и пр. Этот текст стал началом sound studies.

Представители нового направления доказывали, что для изучения города одного только зрения и, соответственно, оптического инструментария явно недостаточно. По Шейферу, нужно «открыть уши», замечать звуки, к которым вы раньше никогда не прислушивались, — словом, нарабатывать слуховой опыт. Для этого студентам предлагалось ходить на звуковые прогулки, выполнять задания на вслушивание в звуки города. «Мы можем быть дома, гулять по улице, бродить в парке или на пляже… — размышляет Шейфер. — Где бы мы ни были, мы ставим уши в приоритет».

Эту полифонию, единство множества слышимых элементов Шейфер предложил называть soundscape — звуковым ландшафтом. Для его изучения формировались фонотеки, проводились эксперименты с фиксацией звуков с «разных точек слушания», разрабатывался формат звуковых прогулок. В изучении города к оптике присоединились звукозаписывающие устройства.

Реабилитация звука

Восстановление звука в правах многими было расценено как вполне логичное: восприятие города как «немой» структуры неизбежно неполно.

Увиденный лишь через оптические устройства, город теряет объемность и целостность. Именно звук, как и другие механические колебания, материален, почти осязаем.

В исследованиях города с помощью чисто визуального инструментария, по словам Андрея Логутова, происходило «аналитическое разъятие» территории на более или менее автономные компоненты. Они могут быть «комбинаторно соположены друг с другом в режиме коллажа» и кажутся понятными. Но нужно учитывать, что подобное картографирование городской среды — отнюдь не полное. «Отключен» не только звук, но и обонятельные и тактильные явления.

Звук вносит вклад в эмоциональную насыщенность образа города. Не слышать его полифонию — значит, не ощущать многих чувств горожан.
Город, воспринимаемый исключительно посредством зрения, выглядит отчужденным от человека, подчеркивал исследователь звуков Майкл Саутворт. Именно аудио-тактильное пространство — это «пространство вовлеченности», отмечал социолог, культуролог, исследователь медиа Маршалл Маклюэн.

Полифония города — источник антропологических данных. Она рассказывает о культурных пристрастиях горожан, их социальной жизни, настрое и пр. Музыка города — от рок-фестивалей до произведений уличных музыкантов — участвует в формировании сообществ (образуются фан-клубы, люди собираются на музыкальные акции).

Любопытно, что тот же Маклюэн нашел реабилитации звука культурологическое (и даже цивилизационное) объяснение. Он писал, что современная цифровая эпоха развития западной цивилизации ознаменована возвращением слуха в процессы культурного строительства. Это резко отличает ее от предыдущей, печатной эпохи — «галактики Гутенберга», когда преобладала культура письма, а главным каналом восприятия было зрение.

Яркое проявление этой современной культуры и одновременно пример значимости голоса города — Speaker Sculptures. Это артефакты смешанной — визуально-аудиальной — природы: конструкции в стиле архитектурных памятников, созданные, например, из действующих громкоговорителей. Публика может взаимодействовать с работой, позвонив по телефонному номеру либо посредством Wi-fi. Эти «говорящие» инсталляции, по мысли Вадима Кейлина, часто наполняют место, утратившее харизму, новыми смыслами, способствует становлению социальных связей. Люди включаются в созерцание и слушание таких скульптур, вместе реагируют на их посылы.

Трансдисциплинарный подход

Сегодня с легкой руки культуролога, профессора Университета Макгилла (McGill University) Джонатана Стерна, sound studies понимаются широко. В 2012 году он сформулировал определение звуковых исследований — метафоричное, но очень точное. Под sound studies он понимал «междисциплинарное волнение в гуманитарных науках, отправной или финальной точкой которого является звук». Это направление, по Стерну, изучает звуковые практики, а также дискурсы и институты, которые их описывают.

Sound studies в равной степени исследуют музыку, тексты и когнитивные механизмы восприятия звука, поясняет Ксения Майорова. Это научное направление, которое стремится преодолеть дисциплинарные оптики как таковые. По словам исследовательницы, sound studies совершают переход от попытки «выстроить диалог между разными дисциплинарными дискурсами о звуке (звуке как тексте, звуке как сообществе, звуке как институциях, звуке как среде) к попытке выстроить дискурс о звуке как таковом». Это более целостный, комплексный подход.

По мнению группы ученых, «трансдисциплинарная любознательность» составляет главное различие между исследователями звука и «теми людьми, которые считают, что они изучают звук как ученые (sound scientists), художники, инженеры, антропологи, акустики или лингвисты».

Звукозапись в картинках

Несмотря на новый подход, визуальный дискурс о городе все еще остается самым привычным. Не так давно исследователи сделали попытку перевести звуки на этот язык, предложили способы их визуализации. Но ограничения метода, связанные с самой природой звука (он слышим, но невидим, не имеет геометрической формы), все же оказались фатальными. Новая система кодировки не пошла в массы.

Впрочем, нельзя сказать, что визуализация звуков когда-либо вообще была достоянием широкой публики, уточняет Андрей Логутов. Далеко не все умеют читать спектрограммы, осциллограммы и даже, казалось бы, вполне тривиальную нотную запись. Единственная общепонятная система такого рода — алфавитное письмо.

Гармонизация хаоса

Абсолютизация картинки — следствие того, что жители стран Запада долго находились в плену у визуальной культуры. Они веками культивировали городские пространства, которые отвечали бы ее требованиям, подчеркивает Ксения Майорова. В итоге звуковая среда городов была, да и остается хаотичной.

Как визуальные городские ландшафты накладывались друг на друга, так и звуки образовывали своеобразный палимпсест — если не какофонию. А это уже угроза здоровью — физическому (головные боли, кардиологические проблемы и пр.) и психическому (раздражение, усталость, депрессии и пр.).

В этом контексте актуальна акустическая экология — борьба с шумовым загрязнением (существенный вклад в нее внесла коллега Шейфера Хильдегард Вестеркамп). Восприятие саундскейпа как экосистемы неизбежно предполагало морализаторские коннотации. Экосистема обычно считается благом, а ее разрушение — злом. «Эта ценностная рамка явилась подтверждением общекультурных сложностей с гармоничным размежеванием природного и искусственного в городах», — комментирует Майорова.

Люди интуитивно склонны считать, что зелень — это хорошо, а транспортные выхлопы — плохо; пение птиц и журчание воды —приятны для слуха, а гомон переполненного покупателями торгового центра — утомителен. Не случайно одно их направлений звукового дизайна в городе – это создание сравнительно приватных пространств комфорта. Например, Пейли Парк (Paley Park) в центре Манхэттена в Нью-Йорке — оазис с водопадом и обилием растений — кажется выключенным из общегордского саундскейпа.

Новые горизонты

Постколониальная рефлексия, обращение к городам развивающихся стран и, соответственно, деевропеизация sound studies открывает новые горизонты для исследований звука. Сегодня уже нельзя говорить об индустриальных шумах, как если бы по всей Земле они представляли собой одно и то же. «Особенно важными эти горизонты представляются для постсоветской градостроительной теории и практики, поскольку даже наиболее развитые территории стран бывшего СССР по показателям качества тяготеют, скорее, к городам глобального юга, чем к европейским и североамериканским», — подчеркивает Ксения Майорова.

Sound studies учитываются в теории и практике городского планирования. Это видно по всплеску публикаций в медийном поле архитектуры: явно произошло акустическое просвещение под лозунгом «Звук имеет значение». История архитектуры стала пересматриваться с фокусом на кейсах проектирования зданий с выдающейся акустикой. Звуку стали посвящать художественные и исследовательские выставки. Архитекторы и планировщики начали собираться на тематических конференциях, чтобы обсудить последствия «звукового ренессанса» для их профессии.

Идея о том, что архитектура и городская среда — это «целый спектр чувственных данных», становится все более привычной, резюмирует Ксения Майорова. Призывы к архитекторам и градостроителям «вслушаться в звучание городов начинают конвертироваться в конкретные звукоориентированные проекты», заключает исследователь.

Источник статьи: http://iq.hse.ru/news/227703157.html